Первую свою экспедицию он осуществил в 15 лет — пересек Азовское море на весельной лодке. Дальше — больше. К 50-ти годам совершил 40 уникальных экспедиций и восхождений, выражая свое видение мира в картинах и книгах. Первый путешественник, достигший пяти полюсов нашей планеты, почетный академик Российской академии художеств, член союза писателей. В Екатеринбург Федор Филиппович приехал на фестиваль им. Дмитрия Солунского.

— Здесь, в Горном университете, я встретил моего друга и брата Женю Виноградского. — Конюхов чистосердечно, по-детски улыбается. — Мы с ним поднимались в 1992 году на Эверест, оба впервые. Восхождение было очень сложным, а на спуске я просто без него бы пропал. Я тогда хотел идти в одиночку, но меня отговорили, мол, возьми врача из Екатеринбурга Евгения Виноградского. И оказались правы!

— То, что вы стали путешественником — случайность или закономерность?

— Мне в жизни повезло, я ничего не избирал — только лишь выбрал то, что предначертано. Мне 61 год, у меня большая семья, много детей, шестеро внуков. Мама умерла в 93 года в 1999 году, папе идет 97-й год, он жив, мы молимся за него.

Я с детства, с 8 лет, знал, что буду путешественником, пойду к Северному полюсу, знал, что буду священником. Чуть правее Соловков есть Губа Конюховых, деревня Конюховых, мой род с тех краев. Дед по отцу Михаил Конюхов, родом из поморов, участвовал в экспедиции Георгия Седова, русского путешественника, в 1901 году, когда Николай II послал экспедицию от адмиралтейства, дабы зафиксировать точные координаты северных земель. На тот момент существовали уже только старые карты, составленные еще мореплавателем Баренцевым, и на северные земли активно претендовали норвежцы. Седов потом погиб.

У меня в роду только рыбаки, моряки и священники. Так что я знал, что буду как Георгий Седов, в школе все знали, что я пойду к Северному полюсу.

В моем роду были и пять новомучеников. В 1918 году их расстреляли, они причислены к лику святых. Так что мой путь в священники тоже был предначертан заранее. Я принял сан в 58, после того, как завершил очень сложное плавание вокруг Антарктиды в 2007-08 годах. Тогда патриарх Кирилл благословил, чтоб я был священник для путешественников.

— Вы же не только путешественник, вы еще и художник, и писатель. Кто, кстати, в вашем понимании путешественник?

— Путешественник не тот человек, который просто ходит по миру, любуется. Да, надо быть романтиком, мечтателем, фантазером, но нужно что-то еще и делать в этом мире.

Мы недавно с семьей отмечали 45 лет, как я путешествую. Меня еще Брежнев награждал, я встречался с Андроповым, Горбачевым, Ельциным.

А вообще-то я закончил художественное училище в Белоруссии, потом Академию изящных искусств в Париже. Я профессиональный художник и член Союза художников с 1983 года (самый молодой в Союзе на тот момент — авт.), награжден самой большой медалью нашей академии — золотой, ею награждали Рериха, Серова, Репина. Кроме того, я член Союза писателей, мне еще Астафьев давал рекомендацию. Еще я заслуженный мастер спорта…

Я с детства знал, что Северный полюс — просто так не найти, это географическая, математическая точка. Надо быть моряком, штурманом, навигатором. Потому я закончил Одесское мореходное училище по профессии «штурман», точнее судоводитель. Затем выучился на судового механика, чтобы уметь работать на полярных станциях…

— Как в путешествии вы сохраняли физические силы? Откуда их черпали?

— Однажды, 19 мая, мы остановились на северной стороне Эвереста, на пути к вершине. А там, у подножия горы, в Гималаях, сидят отшельники. Один из них спросил у нас, куда и зачем мы идем. — На Сагарматку, — говорим. (это они так Эверест называют). Он нам: — А я уже там был! Мы усомнились, как же он там был, у него ножки как зубочистки тоненькие… А он и говорит, мол, духовно там был. Я тогда это запомнил.

В молодости я больше тренировался физически, сейчас больше тренирую духовную силу, уделяю время молитве. Уже и возраст не тот, чтобы пробегать по100 км. Спорт это отлично, только это не панацея. Сколько профессиональных спортсменов сошли с дистанции, спились, попали в тюрьмы… Надо тело держать в узде через молитву и веру, которой служишь.

— Встречались ли вам пираты?

— Яхту мою они воровали. Недавно, в 2011-м мне надо было перегнать другую яхту -«Святая Виктория» с Сейшельких островов в Черногорию, это как раз вдоль Сомали. Мы думали, как бы обойти пиратов. Приехал я в Джибути, через военного атташе вышли на президента Сомали. А это известнейший в прошлом пират! В Сомали же пираты как робин гуды: деньги забирают, на них строят дороги, офисы, людям помогают…

— Как вы питаетесь во время путешествия?

— Пища в каждой экспедиции разная. В горах — одна, в море — другая, на собачьих упряжках и верблюдах — третья.

Помню, пересекал самую жаркую пустыню в Эфиопии, там все время 56-58 градусов. Со мной было еще 15 эфиопов, частью погонщики верблюдов, частью охрана с автоматами.

И вот на Успенский пост, в августе 2010-го я встретился с патриархом Эфиопии. Он живет в горах, в пещере, в 300 км от Аддис-Абебы. Смотрю, на кизяке жарят пшеницу, и он ее ест, и меня угощает. И я понял, что раз патриарх эфиопский кушает жареную пшеницу, мне сам Бог велел. К тому же, в тех условиях это была самая безопасная пища — прокалил ее на огне, и ладно.

— Как удается совмещать столь активные путешествия и семью? Поддерживают они вас?

— У меня никогда не было недопонимания с детьми, а сейчас и с внуками. Все знают, что я занимаюсь своим делом. Хотите, чтоб ребенок ваш не курил — сами не курите, все просто. Когда домочадцы видят, что вы делаете что-то нужное, они будут вас уважать.

Расстояние и время тоже не очень сказываются — если люди друг друга любят, на день расстаетесь, или тебя ждут 508 дней одиночества, как это было у меня, не значит, что семья должна распасться.

— Какое путешествие было самым трудным? Где более всего закалился ваш дух?

— Уже 10 лет в мире не могут побить рекорд весельной лодки «Уралаз», изготовленной у вас в Миассе. Или Кубок Антарктиды, который готовили англичане и австралийцы.

Цель была обойти вокруг Антарктиды по «ревущим 40-м», где ураганные ветра. В качестве приза обещали назвать сектор в Антарктиде именем победителя. А там уже есть секторы мореплавателей Амундсена, Скотта, Дрейка, Беллинсгаузена. Как я мог стоять в стороне?

Шесть лет ушло на подготовку, и нам повезло — французы, англичане сошли после прогноза о том, что дорогу перекрыл айсберг длиной 42 км. Я остался в океане один, хотя яхты у них были лучше. Мне главное было дойти. Никто на меня не ставил, но у француза сломалась яхта, и я победил.

— Какие песни, музыку вы слушаете в океане?

— Там нет голоса, есть только звуки: рев ветра, шум воды за кормой, изредка крики китов или писк дельфинов. Есть альбатросы, гигантские птицы с размахом крыльев по 2 метра, но я никогда не слышал, чтоб они кричали. Парят молча. Человек устает от тишины, ему нужны голоса, неважно даже, на каком языке. Плюс в океане нет вертикали, есть только горизонталь. Это тоже сильно действует на психику.

Мои друзья подсчитали, что у меня за плечами больше 1000 дней и ночей одиночества. Я 17 раз пересекал Атлантический океан, 6 кругосветок, в среднем 380 тысяч миль одиночества в океане — а это если перевести в километры — расстояние от земли до луны.

Я, конечно, скучал. Но я беру с собой магнитофон, слушаю духовную музыку, классическую. Хотя больше всего я люблю слушать наших бардов: Высоцкий, Тальков, Визбор, Цой, Михаил Ножкин — вот мой примерный набор. Тем более, почти всех этих людей я знал лично. Скажем, песня «Мореплаватель-одиночка» Высоцкого — обо мне.

В океан я беру и книги, и классику, и детективы, отдыхать-то надо. Однажды 7 раз прочел Евангелие от начала до конца. Так отец Александр мне говорит, мол, еще бы, легко тебе там читать — ничто не отвлекает…

— Пока вы читаете, кто управляет судном?

— Яхта идет на огромной скорости — управляется автопилотом.

Человечество еще не придумало двигателя, способного по скорости и дальности побить рекорд парусной яхты. Ни атомные подлодки, ни крейсера, ни авианосцы не способны поддерживать скорость в 38-42 узла в час. Крейсер-ракетоносец может идти 38 миль в час, но не дольше 6-8 часов, иначе у него сгорят турбины. Вот так далеко ушел парус.

Конечно, яхта оснащена суперсовременными компьютерами, видит все, что под водой, над водой. Нужно всем этим уметь управлять, и одному человеку со всем этим справиться трудно. Мне помогают обрабатывать информацию люди с земли.

У меня на яхте нет даже кровати — есть кресло. Посижу минут 15, отдохну, потом опять за работу. Читаю, пишу или смотрю на приборы. Яхта это нагрузка. Мало быть только штурманом и механиком, нужно еще экономистом, юристом, врачом.

Были случаи, когда я болел, разрывал ногу, делал себе операцию. А то если пойдешь к берегу, месяц-два пройдет, пока достигнешь какого-нибудь порта, можно и потерять ногу. Я делал себе операцию сам. Путешественник должен владеть массой профессий. Я уже, кстати, 16 лет преподаю в Гуманитарном университете юриспруденцию.

— Вы живой свидетель изменения климата на земле. Действительно тает лед?

— Очень стремительно тает Ледовитый океан. Я ходил через Гренландию, там открылись целые острова, даже не занесенные на карту, они были под спудом. В ближайшее время уже льда не будет на Северном полюсе.

Идти на лыжах к Северному полюсу мы не сможем уже году в 2015-м. 6 декабря я лечу на закладку лодки в Турцию, втайне мы надеемся первыми дойти до Северного полюса на яхте. А вообще, наши дети и внуки уже будут удивляться, почему так назван Ледовитый океан.

— Что помогает вам в преодолении трудностей?

— Когда я был молод, мне было жутко тяжело находиться в одиночестве, оно разрывало меня. А с возрастом я понял, что на земном шаре нет одиночества. Есть только слово, а одиночества нет. Рядом со мной плывут дельфины, киты, летят птицы. Горы, льды, океан живой — я не один. Когда нет ничего этого, я все равно знаю, что рядом и везде есть Господь Бог. Да, возможно, мне стало трудней физически — возраст уже не тот, сложно управлять гигантской яхтой… Но одиночество уже не давит.

У меня есть патриотизм, романтика, спортивное тщеславие — если уж пошел в путь, не сходи с дистанции! Было, что сил нет уже, бросить бы все, упасть на землю… Но скажут — «русский сдался!». А у меня дед воевал в Первую мировую, папа — во Вторую, дядя — в Корейскую войну. Я служил во Вьетнаме, брат — в Афганистане. И что, сдаваться?

— Случается вам выпивать на яхте, в путешествии?

— Водку я не пью, потому что она горькая. Предпочитаю что-нибудь сладенькое. Когда уходил в плавание вокруг Антарктиды, мне поставили хороший виски. Возвращаюсь, а полбутылки осталось. Люди говорят: «Федор, ты 120 дней плавал, ну как же так?!». Я говорю: — Да она невкусная, поставили бы ликерчик какой…

Не запрещать надо, а воспитывать, особенно детей. Запретишь, будут подпольно пить. На праздник можно и выпить, контроль не нужно терять. Надо, чтоб занят был человек, чтобы цель у него была. Я вырос в рыбацкой деревне и поверьте, рыбаки пили, курили и ругались. Но я же мечтал стать как Чкалов, Кренкель, как Амундсен или Скотт. И что, я буду пить? Я любил и уважал рыбаков, но плохое у них не перенял.

— Где все же люди более всего счастливы, Федор Филиппович?

— Нет идеальной страны на земном шаре. В нью-йоркском метро вас могут обворовать, побить и даже убить, так же в Париже. Везде свои проблемы. Не думайте, что если ваш сын уедет за границу, все будет здорово.

Вот я с 1968 года путешествую. Меня уважали всегда. Я выиграл и «Большой Шлем» — это в одной ипостаси обойти вокруг света через Мыс Горн, дойти до Северного полюса, до Южного полюса, подняться на Эверест, эти самые сложные точки в мире. А вот жить бы за границей, не смог бы.