Собеседники бывают интересные, очень интересные и люди, с которыми можно говорить вечно. Алексей Архипович Леонов, без сомнения, относится к последним, особенно если ваше детство хотя бы немного прошло в Советском Союзе.

Если сейчас для детей герои – это Бэтмэн и Трансформеры, то 30-40 лет назад точно такими же недосягаемыми сверхлюдьми были космонавты. И каждый школьник в первую очередь называл две фамилии: Гагарин и Леонов – первый человек в космосе и первый человек в открытом космосе.

Собственно с этого и начался разговор: каково это – быть первым человеком в открытом Космосе?

- Мы уже тогда знали, что на этой высоте, вакуум в миллиардной степени отрицательный. И что в случае разгерметизации жизнь исчисляется долей секунды. Это как если глубоководную рыбу вытащить на поверхность, она раздуется и лопнет. Вот и с человеком также. И по температуре со стороны света +150, в тени минус 140 градусов, а внутри скафандра 20-22 градуса. Скафандр – это космический корабль, доведенный до размеров тела.

Другая сложность – ориентация. Обычно у нас есть верх, низ, есть звезды, небо, солнце, Земля. А в космосе что? Нет верха и низа. Для меня ориентиром служила нижняя часть шлюза. Если его потеряю – залечу в антенное поле, а это опасно.

Можно было на шлюзе элементарные ободки сделать, и я бы работал двумя руками. Вот это было сложно – безопорное состояние, мы не сделали элементарную вещь. Торопились, нас американцы поджимали.

- А как испытывался сам скафандр?

До сегодняшнего дня ни в одной стране нет барокамер, где бы можно было испытать скафандр с таким давлением. Максимум я поднимался в барокамере на высоте 60 км – это тоже дохлое дело, если разгерметизация.  А толку было от испытаний немного, мы в нем просто лежали. Решили просто проверить прочность скафандра и создать у человека доверие к нему. Но после полета стало ясно, что в таком работать нельзя, он деформировался.

Вернулись – пришлось разработать новую систему: взяли металлическую кирасу, в которой ноги-руки регулируются. Мне на земле подогнали все, запаяли руки-ноги и отрезали. В полете пальцы вышли из перчаток. Здесь трагедия. Я с другой стороны земного шара, советоваться не с кем. Я сам принял решение, не докладывая на Землю, перейти на низкое давление. И в результате я попал в зону закипания азота, удивительно, что ничего плохого не произошло. Могли руки раздуться, глаза провалиться внутрь. Меня за это решение строго отчитывали, потому что я сам это сделал, без доклада, сам решил, но если бы я не был уверен, я бы ждал, когда мне скажут.

- Вас ведь готовили к полету на Луну? Почему сорвалось?

- Я был командиром этого экипажа. Но Сергей  Королев умер и все, остальные не смогли взять на себя риски. Мы могли бы облететь Луну с Олегом Макаровым на полгода раньше Фрэнка Бормана. Шесть кораблей облетело Луну, все сели, кроме одного, там после отстрела лобового щита он упал с 4 тысяч. Но в пилотируемом варианте такого режима все равно не было.

А потом наши политики: «Американцы уже облетели, чего нам…». Сказали, что рискованно, но без риска не бывает же. Потеряли больше 30 лет. Все равно начнем облетать.

- А вы сейчас в курсе современного состояния подготовки к полетам?

- Я живу практически в Звездном городке, деревня Леониха. Я когда-то проявил активность, и мы создали Международную ассоциацию космонавтов мира, до прошлого года оставался сопредседателем. Сейчас на смену один президент пришел. Мы каждый год собираемся и обсуждаем проблемы международной космонавтики. Был на научно-практической конференции, проводится раз в два года, доклад делал. Я не прерываю связь.

- Вы с Юрием Гагариным хорошо были знакомы?

- Я с ним пришел в один день, 4 октября 1959 года. Я летал на юге, а он на севере. Начали в один день проходить тесты, прошли школу летчиков-испытателей. Потом нам предложили еще программу и зачислили на собеседование к главнокомандующему ВВС, с нами были еще 8 человек – из 3 тысяч. Сначала отобрали 42, потом остались 8.

- А сейчас в подготовке пилотов сильные изменения произошли?

- Для каждого времени своя техника. Тогда был первый реактивный самолет, летали с грунта на таком самолете. Потом появилась и новая техника, обучение. А потом нам дали космические корабли, а авиация до сих пор сложности не достигла. Наш корабль 6 млрд. стоит. Ни один самолет, ни подлодка столько не стоят.

Наш президент сказал, что наши летчики не умеют летать на широкофюзеляжных самолетах и не знают английского языка. А спросите, как космонавты работают? Почему космонавты знают язык, почему у них другая система подготовки?

Нам дали два года на изучение кораблей и на язык – американский, английский и русский, не справишься – твои проблемы. Мой товарищ говорил: Жизнь заставит – и без носа целовать будешь.  Точно также американцы обучаются у нас – и говорят на русском. Зачем нанимать других летчиков, мы сами умеем!

- В будущем году будет 40-летие полета «Союз Аполлон», отмечать будете?

- Это у правительства надо спрашивать. 18 марта я сам соберу всех космонавтов, которые прошли подготовку, и военных, и гражданских, с семьями, и лично большой прием устрою.

- А как вы оцениваете идею развития частных полетов в Космос, сейчас в США, например, есть целые компании?

-  Голландцы объявили о таком – это шарлатанство полное! (смеется) У них нет ничего! Смотрел космический корабль американской компании, он дважды летал. Думаю, в следующем полете он пойдет в пилотируемом варианте на орбитальную станцию МКС.

Что они делают – это наш возвращаемый аппарат фирмы «Челомея», мы его пускали два раза – в 1976 году. Это часть комплекса «Алмаз», возвращаемый аппарат, 3-5 человек. Все это потом скрыли, устанавливая, как жить дальше.  А сейчас он у американцев.

Пока не будет постановления правительства о программе, у нас ничего толкового не будет. Инвесторы какие-то, сегодня есть, завтра нет. Не было бы Олимпиады, если бы правительство не взяло все в свои руки.

- Вы ведь сейчас вице-президент «Альфа-банка», не хотите инвестировать подобный проект?

- Нет, у нашего банка не хватит столько денег, несмотря на то, что он третий в стране. Это у госкорпораций идет бесконтрольный расход средств. У банка другая система, чтобы получить прибыль – надо вложить, с банка-то спросят.

К нам приходили из НПО «Энергия», мы пытались им помочь. Говорили им, мы скупим ваши акции, а вы ликвидируете производство кастрюль, протезов, скороварок. Мы приглашаем проверочную компанию и заключаем контракт на финансирование двигателей и ракет, кораблей. Они не согласились, чтобы их проверяли.

Любого крутого человека сейчас ни на что не сагитировать, он скажет, никто не даст гарантии, что деньги пойдут туда, куда нужно. Госсредства уходят непонятно куда.

Президент недавно совещание провел, в легкой форме пожурил дорожников – дорого и медленно. Да им по башке надо надавать!

- Вы в бизнесе, более 20 лет. Вам опыт космонавта в бизнесе сильно помог?

- Понимаете, не из каждого парня получается активная деятельность. Когда в 1991 году меня уволили за 5 лет до выхода моего срока, то у меня был только оклад как летчика-испытателя в 450 рублей. А тогда бутылка водки так стоила. У меня были семья, дети. Вдруг звонок с приглашением возглавить организацию при «Альфа-банке».  Я не экономист, я технарь. Но мне сказали, что я такими миллионами управлял, программами, что справлюсь.

«Альфа-банк» должен быть в центре, я общался с первыми лицами, рассчитывал риски, разрабатывал программы в целом – могу рассказать о банках в любом городе. Пришлось много поездить, чтобы получилось так, как это нужно. 

У нас первых появились кредитные карты. До 2008 года мы были на 22-23 месте, а потом мы вышли в тройку первых.  Когда другие банки прятали деньги, мы ждали и приглашали вкладчиков.

- Вы прибыли в Екатеринбург в качестве посла марки часов Omega. А про свои часы что-нибудь можете рассказать?

- Всего в мире пять  таких часов, вы такие не видели наверняка. Моим уже 40 лет. На них написано номер и чьи они.

У нас, у космонавтов, к часам особые требования, для нас это – рабочий инструмент. Они должны быть надежными, хорошо читаемыми.  Легкими в управлении, заводились на 48 часов.

Надо было часы, которые бы позволяли работать в открытом космосе. Все часы, которыми мы пользовались, советские и другие – у всех стекла приклеивались снаружи, подогнал и хорошо. Но когда человек попадает в глубокий вакуум, то внутреннее давление часов вырывается. У «Омеги» стекло изнутри. И это единственные часы, которые без бокса позволяют выходить в открытый космос.

- Вы ведь еще увлекаетесь живописью. Не хотели бы выставку у нас организовать?

- Я в своей истории имел много выставок: в Америке, в Лас-Вегасе, Париже, Белгороде, Праге. На прошлой неделе закончилась полугодовая выставка в центральном музее космонавтики, там было представлено 70 работ. Присудили золотую медаль за серию «Космос». В прошлом году на 70 лет города Кемерово, я там вырос, я 70 картин подарил городу.

У меня в Кемеровской области в родном селе работает художественная школа для детей с заболеваниями опорно-двигательной системы. Сейчас многие из этих ребят в вузах учатся.

А когда в Кемерово мне предложили открыть мою галерею, у меня одно условие было. Это должно было быть отдельное здание, в котором бы регулярно выставлялись работы наших учеников. Пока вот еще не открыли.