В минувшую пятницу суд завершил исследование доказательств по уголовному делу, прения сторон, также прозвучало последнее слово подсудимых, в ходе которых Петр Игнатов признал вину частично (то, что все действия по закладе наркотиков в тайники он осуществлял единолично), и отрицал сговор с Иоанном Лебедевым. Тот, в свою очередь, свою вину в инкриминируемых ему деяниях (перевозку приятеля-наркокурьера и осуществление наружного наблюдения за обстановкой во время закладки им наркотиков) полностью отрицал.

Судья сообщил, что в январе 2018 года у Игнатова возник план быстрого обогащения через закладки наркотиков. Через анонимный браузер он зашел на сайт интернет-магазина наркотиков, где были выложены вакансии наркокурьера и другие позиции, например, оператора, складского работника (удивительно, но исходя из материалов дела, структура интернет-магазина наркотиков практически не отличается от прочих, легальных компаний). Игнатов занимался распространением наркотиков бесконтактным способом, с помощью современных средств связи в городах Северо-Западного региона: Санкт-Петербург, Северодвинск, Архангельск, Петрозаводск, Вологда.

Переписка c куратором проходила через мессенджер Jabber. За каждую закладку Игнатову платили 5-6 тысяч рублей. От руководителя группы он получил указания, соблюдая меры конспирации, извлекать наркотики из тайников, хранить их при себе или у себя в квартире, расфасовывать на мелкие партии, делать закладки в местах, указанных куратором, а также подыскивать покупателей и привлекать к работе на наркомагазин новых участников.

Суд признал установленным тот факт, что Иоанн Лебедев знал, что его приятель устроился работать наркокурьером-закладчиком, и согласился за деньги на своем автомобиле доставить его к тайникам на Урал — в Пермь, Екатеринбург, Тюмень.

Предварительно забрав из тайника в лесном массиве на Выборгском шоссе на выезде из Санкт-Петербурга гашиш и МДМА, Игнатов, находясь в своей квартире, расфасовал наркотики на мелкие партии в брикеты и зип-лок-пакеты. 28 января на машине Лебедева они прибыли в Киров, затем в Пермь и Екатеринбург. Сделав в каждом из вышеназванных городов «закладки», подсудимые отправились в Тюмень, но затем у них возникала необходимость вернуться в Екатеринбург, чтобы забрать гашиш из ранее сделанного Игнатовым тайника, перефасовать на более мелкие объемы и вновь сделать «закладки». Для этого 31 января около половины десятого вечера они прибыли на Московский тракт, где и привлекли внимание наряда ППСП, после чего были задержаны.

Вернувшись в Екатеринбург из Тюмени 30 января Игнатов, не посвящая Лебедева и руководителей группы в свои планы, через Интернет приобрел 0,33 грамма психотропного вещества «амфетамин» для личного потребления, без цели сбыта. Часть амфетамина они употребили в тот же вечер совместно с Лебедевым.

По мнению судьи, все изложенные следствием и гособвинением факты нашли свое полное и объективное подтверждение. Показания, данные Игнатовым на Лебедева в состоянии наркотического опьянения и абстинентного синдрома, судья Николай Коблов признал достоверными, поскольку на момент допроса с момента задержания прошло около 2 суток. По словам самого Игнатова, наркотики он употребляет редко, и, значит, по мнению судьи, «не имеет наркотической зависимости».

Отказ Игнатова от своих показаний в части сговора с Лебедевым суд объяснил тем, что они находятся в дружеских отношениях и хотят помочь друг другу смягчить наказание. То, что переписка с куратором была найдена в телефоне одного Игнатова, и то, что он в одиночку занимался фасовкой и раскладкой тайников, объясняется четким распределением ролей в группе — каждый выполнял свою часть работы.

Суд не принял доводы защиты Иоанна Лебедева о том, что его участие в организованной преступной группе в качестве перевозчика не имеет объективных доказательств и построено исключительно на предположениях и домыслах следствия. Как пояснил судья Коблов, обстоятельства уголовного дела рассматривались в совокупности, доказательства сопоставлялись. Он сообщил, что причастность Лебедева к деятельности в составе организованной преступной группы полностью подтверждена, его вина установлена.

По его словам, подсудимые совершили особо тяжкое преступление, ставящее под угрозу здоровье общества, и их исправление возможно только в условиях реального и длительного лишения свободы, в колонии строгого режима. По совокупности предъявленных обвинений суд приговорил Петра Игнатова к 12 годам «строгача», Иоанна Лебедева — к 11 годам. Срок содержания под стражей будет зачтен им как «1 день за 1». Приговор в законную силу не вступил. Адвокат Иоанна Лебедева Рафаэл Арутюнян сообщил, что приговор в отношении его подзащитного обязательно будет обжалован.

— Что тут комментировать, все очевидно. Я от этого учреждения ничего иного и не ожидал, все изначально было понятно, так как суд этот является «филиалом» ГСУ и одобряет уже принятые ими решения, — заявил Иоанн Лебедев в ответ на вопрос, что он думает про вынесенный ему приговор. — За то, что я просто ехал за рулем своей машины, я получил 11 лет строгого режима. В Свердловской области правосудие вершат сотрудники полиции. Полагаю, это все ради отчетности.

Конвой по завершении судебного процесса еще какое-то время не уводил осужденных из зала суда, предоставив им возможность переговорить с адвокатами, поэтому корреспонденту Uralweb.ru удалось прояснить ряд моментов, оставивших после себя вопросы даже по окончании суда.

— Иоанн, почему вы отказались от прохождения медэкспертизы на наркотики после задержания?

— Когда мне предложили пройти через такое мероприятие я как человек, никак с этим не связанный, просто высказал свое возмущение и отказался. Поскольку я потребителем не являюсь, для меня это был просто шок. Я это воспринял как оскорбление, унижение собственного достоинства: «На, наркоман, иди, ссы в банку, щас мы тебя укатаем». Цензурных слов в ответ на это у меня не нашлось. В документе я так и написал: «Наркозависимым лицом не являюсь» и поставил свою подпись.

— То есть, вы никогда наркотики не употребляли?

— Нет, никогда.

— Тогда почему Игнатов сказал, что вы «употребляли совместно»?

— Я от него лично такого не слышал, таких слов. Во время проведения очной ставки. Это я узнал из протокола допроса, после которого уже была очная ставка. Если бы в процессе очной ставки я это услышал, я бы это опроверг. В ходе очной ставки адвокат спросил, какими словами он описал мне цель поездки, и Игнатов сказал, что «о наркотических веществах речи не шло», он просто попросил меня отвезти его до Екатеринбурга. Это никак не прозвучало в приговоре. Я уже за давностью не все помню, но в протоколе не было таких слов, что «он знал, что я делаю закладки с наркотиками», «я ему об этом сообщал».

— Вы, вообще, быстро отключаетесь? Засыпаете, имею в виду?

— Ну, как, по-разному. Но когда почти сутки, в течение светового дня так точно, находишься за рулем, по зимней дороге, после этого выключаешься мгновенно. Я думаю, что те, кто совершает дальние поездки, меня поймут: неприятные ощущения в области спины, зрение немного ухудшается, когда долго едешь по неосвещенной трассе. Один раз я даже за рулем уснул благо резко затормозили и трасса была пустая. Петр мне предложил тогда первый раз поменяться местами. Я счел это предложение оправданным — это экономия и времени, и сил. У нас изначально была определенная договоренность, что в города мы приезжаем и отдыхаем — либо меняемся местами, либо просто стоим. Отдых я имею в виду как перекур.

— Когда он выходил, вы всегда в машине оставались?

— Я не обращал никакого внимания на его действия, поскольку я его ни в чем не подозревал. Пропускал мимо — в какой момент он вышел, что он в это время делал? Может, я даже видел, когда он шел свои закладки делал, но я не придавал этому никакого значения. Ну, вышел человек, в сторону отошел, мотивировав тем, что ему надо в магазин, в туалет, на заправке что-то. Я его передвижения не отслеживал. На основании чего был сделан вывод, что я «знал, что он работает наркокурьером», да и, вообще, его ли это вывод, я не знаю. Сильно в этом сомневаюсь, учитывая, что когда нас доставили в отдел полиции, сотрудники там вели себя так, что явно хотели меня в чем-то изобличить, вплоть до того, что дошло до прямых угроз, о чем еще на стадии предварительного следствия мы заявляли в органы прокуратуры, но жалобы проигнорировали.