Чем дальше тот или иной регион России находится от границы с Китаем, тем больше его жители подвержены различным фобиям, связанным с понятием «желтая угроза». Однако в реальности никакого засилья граждан КНР на Дальнем Востоке не наблюдается. Напротив, в регионе хотели бы видеть больше китайских туристов и инвестиций. Об этом в интервью «Ленте.ру» рассказал эксперт Центра Азиатско-Тихоокеанских исследований дальневосточного отделения РАН Иван Зуенко.

«Лента.ру»: Один из главных мифов, существующих в России относительно китайцев, — они все захватывают на Дальнем Востоке. Вы, будучи не только синологом, но и человеком, живущим во Владивостоке, можете этот тезис подтвердить?

Зуенко: Нет, это, конечно, не более чем миф. Он не подтверждается ни документальными свидетельствами, ни чисто визуальными наблюдениями. На самом деле китайцев на Дальнем Востоке совсем не так много, как принято считать. И соответственно, их экономическая активность не столь велика, как нам хотелось бы, поскольку китайцы могли бы стать локомотивом нашего экономического роста.

Не так много, как говорят, и даже меньше, чем хотелось бы?

Мне лично кажется, что да. Экономический потенциал нашего соседа не используется. Если же говорить о цифрах — доподлинно никто не знает ни числа китайцев в регионе, ни объем их капиталовложений. Любой человек, называющий какую-то конкретную цифру, утверждая, что «китайцев на Дальнем Востоке столько-то», скорее всего, берет ее с потолка. Можно говорить только о тенденциях, довольно усредненных величинах, но не более того.

Приверженцы концепции «желтой угрозы» используют довольно логичную аргументацию: мол, китайцев почти полтора миллиарда, куда же им деваться, если не захватывать тихой сапой наши Сибирь и Дальний Восток. Почему же китайцы в реальности этого не делают?

Потому что им интереснее перемещаться внутри самого Китая. Объемы внутренней китайской миграции в тысячу раз больше объема миграции граждан КНР в Россию. Наша страна, в силу целого ряда причин, не так уж и привлекательная для китайских гастарбайтеров.

Каковы эти причины?

В первую очередь — это экономическая целесообразность. В России китайцы зарабатывают не так много (особенно после падения рубля), сюда сложно приглашать иностранную рабочую силу, есть целый ряд административных барьеров. К тому же в самой КНР идет конкуренция за рабочие руки, а есть еще и другие государства, куда китайцы с большей охотой едут на заработки. Для образованных специалистов это страны Запада — Австралия, Канада, США.

Хорошо, сами работать не едут, а вкладывать деньги в России китайцы готовы?

Безусловно, они их вкладывают, но объемы инвестиций не те, что хотелось бы…

О каких цифрах идет речь?

Тут ситуация такая же, как и с числом китайских мигрантов в России: никто точно этого не знает, четкой статистики нет. Я сам эти цифры не высчитывал, а пользовался уже готовыми исследованиями — и каждый раз их данные различались. Если же говорить об официальной статистике, то она просто шокирует: китайские вложения на Дальнем Востоке составляют процент-полтора от общего объема иностранных инвестиций.

Кто же тогда чемпион по инвестициям в регионе?

Нидерланды. Среди лидеров еще Багамские острова, Великобритания, поскольку ей принадлежала значительная часть «Сахалин энерджи», и Япония, которая сейчас владеет частью этой компании. Большая часть инвестиций — это вложения в добывающую промышленность, прежде всего в нефтегазовую сферу (на Сахалинскую область приходится от 60 до 75 процентов всех иностранных инвестиций). Если же мы говорим о китайцах, то они вкладываются в сельское хозяйство, строительство и сферу услуг.

Но я сразу хочу пояснить, что названная цифра — процент-полтора, или примерно 50 миллионов долларов в год — фактически ни о чем не говорит. То есть на самом деле инвестиций гораздо больше. Но даже если предположить, что их в 10 раз больше, цифра все равно получится не очень впечатляющая. Почему мы можем говорить, что в реальности вложений больше? Во-первых, китайский бизнес мимикрирует под местный, когда предприятия оформляются на граждан России. Во-вторых, иногда бизнес вообще не оформляется как бизнес: например, китаец берет землю в субаренду, фактически работает на ней как бизнесмен, но оформлено это будет как приглашение иностранной рабочей силы. Это очень распространенная практика. Ну, и иногда отчетность просто занижается или скрывается, что характерно, конечно, не только для китайского бизнеса, но и для местного.

Раз уж мы заговорили о сельском хозяйстве — еще одна страшилка, идущая в обойме фобий, связанных с «желтой угрозой»: аренда китайцами 100 гектаров российских земель на длительный срок. Все об этом слышали, мало кто при этом в курсе, что же на самом деле представляет собой этот договор?

Да, была такая история — китайская корпорация хотела арендовать земли в Забайкалье. Поскольку это не тот регион, который я изучаю, честно говоря, я не в курсе, чем дело закончилось. Но сама по себе шумиха, возникшая в СМИ по этому поводу, весьма показательна. Российское общество очень негативно настроено к возможности аренды китайцами сельскохозяйственных земель. Но если поехать в поля, поговорить с фермерами, с чиновниками, то обнаружим у них иные настроения — гораздо более конструктивные и позитивные. И стоит добавить, что если мы хотим, чтобы китайцы ответственно работали на российской земле, надо сделать так, чтобы они думали о завтрашнем дне. Если китаец живет сегодняшним днем и не уверен, что завтра он сможет вернуться на это же поле, то, конечно, он не особо заинтересован в том, чтобы оно оставалось плодородным.

У китайцев есть подобные проекты в Австралии, и там проблем с соблюдением экологических норм не возникает.

У них много где такие проекты есть. Утверждать, что китайцы белые и пушистые, было бы ошибкой. Везде, где возникает возможность и смысл нарушать правила ради извлечения большей прибыли, они будут это делать. Но так, пожалуй, будет поступать любой бизнесмен, не только китайский.

Иначе говоря, плохо себя китайцы ведут ровно в той степени, в какой им это позволяют местные власти?

Да, примерно так.

В Китае существует гендерный дисбаланс: мужчин больше, чем женщин. Поэтому многие молодые люди не могут найти себе жену. С этим связана еще одна российская страшилка: китайцы понаедут и начнут жениться на наших женщинах. В реальности это происходит?

В каких-то объемах это, конечно, происходит. Браков между китайскими мужчинами и русскими женщинами заключается больше, чем между китаянками и мужчинами-россиянами. Но говорить о том, что подобных семей создается так много, что это может как-то повлиять на демографическую ситуацию в регионе, нельзя. Тем более в самой КНР жизнь меняется. Сейчас уже разрешено иметь двоих детей. Ситуация, когда женщина готова сделать аборт, узнав, что ждет девочку, ради того, чтобы потом родить мальчика, уходит в прошлое.

Сейчас в Китае растет средний класс. Что Россия может предложить этой категории граждан КНР?

Да, прослойка среднего класса в Китае сегодня увеличивается, и для этих людей характерны иные стандарты поведения и потребления. В целом уровень жизни китайских и российских горожан сравнялся. По моим субъективным впечатлениям, китайцы даже несколько лучше, чем россияне, одеваются, пользуются более дорогой техникой, значительно больше тратят на еду и путешествия. Пекин нацелен на то, чтобы представителей среднего класса становилось больше: власти хотят приучить граждан больше тратить, чтобы поменять экспортную модель экономики на ориентированную на внутреннее потребление. Это, к слову, соответствует китайской традиции, поскольку на протяжении тысячелетий Поднебесная представляла собой замкнутую экономическую систему, не нуждавшуюся во внешнем рынке.

Что мы можем предложить китайскому среднему классу? Я уже сказал, что у его представителей поменялись стандарты потребления. Эти люди интересуются товарами премиум-класса, то есть преимущественно импортными. Особенно их привлекают экологически чистые продукты. Россия может этим воспользоваться. В КНР существует представление о нашей стране как о государстве, экономика которого лежит в руинах, и благодаря этому природа ничем не загрязняется. Поэтому практически все российские товары на китайском рынке продаются втридорога — как экологически чистые. Речь идет не только о давно уже ставших популярными в КНР отечественных шоколаде, печенье, пиве, но и, например, о муке. Это забавно звучит, но мешок российской муки считается очень хорошим подарком для китаянки в возрасте от 40 лет и старше. Китайский средний класс мы можем заинтересовать еще и туризмом. Китайцы в принципе любят путешествовать. После того как они поездят по своей родине, им хочется попробовать что-то новое, а из-за падения курса рубля Россия для китайцев — очень дешевое направление. В качестве премиум-сегмента мы можем предложить экологический туризм.

Насколько при этом Россия открыта для китайских гостей? Многие иностранцы из Европы жалуются на то, что российскую визу получить очень сложно.

Да, такая проблема существует, и она служит ограничивающим фактором. Вторая проблема — мы не готовы к приему большого потока туристов из КНР с точки зрения инфраструктуры. Китайцы привыкли к определенным стандартам в сфере услуг, им хочется чуть более доброжелательного отношения, да и уровень наших гостиниц не дотягивает до китайского. Гидов и переводчиков тоже не хватает. Не могу сказать, что ситуация не улучшается, но работы еще очень много.

Сами китайцы вкладываются в развитие туристической инфраструктуры?

Это хороший вопрос. Есть мнение, что привлечение китайских туристов — это панацея от всех экономических проблем Дальнего Востока. Но что мы видим на практике? Китайские компании стараются замкнуть китайских туристов на свой же китайский бизнес. В Москве, впрочем, происходит то же самое. Большинство, если не вообще все гиды, работающие с туристами из КНР, — китайцы. Китайские турфирмы, привозящие гостей из КНР, селят их в гостиницы, принадлежащие китайцам, и направляют их обедать в китайские же рестораны. Гиды водят туристов только в те магазины, с которыми у них есть договор о комиссионных, в итоге владельцам торговых точек достается примерно 40 процентов денег, потраченных китайцами.

Российская и китайская ментальность сильно различаются. Жители приграничных регионов научились преодолевать эту разницу? Иначе говоря, изжили ли они фобии и стереотипы, о которых мы сегодня говорили?

Да нет, конечно, не изжили. Культурная пропасть между нашими народами остается. И по менталитету, и по культурному коду жители Запада нам ближе и понятнее. С китайцами накоплен значительный опыт бытового общения, но он во многом завязан на все тех же стереотипах: мы с китайцами говорим на разных языках в прямом и переносном смысле. Где-то — например, в вопросах кулинарии — взаимопроникновение культур больше. В российских приграничных регионах любят китайскую кухню, а в китайских популярны некоторые русские блюда и бренды пищевых продуктов. Но в общем-то, это все. Есть, разумеется, профессионалы, слушающие китайскую музыку и разбирающиеся в китайском кино, но это не массовое явление. То есть мы по-прежнему понимаем друг друга недостаточно хорошо, чтобы можно было повысить эффективность сотрудничества.