Своим присутствием нас почтили лучистый, по-детски наивный американец Боб Торрес, дуэт БонБон и Тина (Дания-Финляндия), трогательный, очень музыкальный итальянец Дэвис Вассало и швейцарец Виллер Николоди, владеющий удивительным жанром чревовещания или винтрологии. В России этот жанр практически не встречается.

У каждого артиста — свой график, и собрать вместе столь звездную плеяду клоунов было нелегко. Впрочем, Свердловскому цирку это удается вот уже в четвертый раз. Нынешний фестиваль прошел под эгидой 90-летия со дня рождения выдающегося актера и великого клоуна Юрия Никулина. Уже на встрече с журналистами артисты дурачились и вели себя крайне вольно, как, впрочем, и положено клоунам.

БонБон признался, что планирует стянуть все шутки у Вассало, Торрес пытался унести с собой казенные фужеры, фотографировал журналистов и конспектировал выступающих на русском языке… При том, что русского ни он, ни все остальные не знают. Слегка его подучили лишь Тина с БонБоном и винтролог Николоди — чревовещать в России, всякому ясно, лучше на русском. Помимо зарубежных артистов с журналистами пообщались и российские участники фестиваля — клоуны Руслан Марчевский и Ильдар Мухамеджанов, заслуженный артист России, начальник художественного отдела Росгосцирка Андрей Иванов.

Их мы и спросили, чем отличается нынешний фестиваль клоунов — от трех предыдущих.

— Тем, что никто и ничто не повторяется, — говорит Руслан Марчевский. Если III фестиваль был посвящен экспериментальной клоунаде, то нынешний — клоунаде классической. Не зря ведь он прошел под эгидой 90-летия Юрия Никулина. Артисты выступали в жанрах, приближенных к лучшим образцам отечественной клоунады.
Хотя российский и зарубежный юмор — очень разнятся между собой. Равно как естественным образом отличается восприятие юмора в Штатах, Японии и России, например. Мало того, по-разному юмор воспринимают и жители разных городов одной страны. Екатеринбург считается городом цирковым.

— Есть ли у нынешних зарубежных участников фестиваля опыт выступлений перед русской публикой?

Роб Торрес: — О да, я выступал в Москве в 2009 году. Аудитория была фантастическая, надеюсь, такая же будет и здесь.

Николоди: — Я работал в Москве пару лет назад, публика там отличная. Они всегда готовы радоваться, полностью тебе доверяют, и вообще приходят, чтобы их веселили, а не для того, чтобы покритиковать клоунов.

— Правда, что в своем номере вы играете на музыкальной черепахе?

БонБон: — Идея этого номера пришла ко мне 20 лет назад, когда я увидел, как играют на черепахах детишки, живущие в странах Карибского бассейна. 10 лет я ее вынашивал, а потом воплотил.

— В каком состоянии, по-вашему, сейчас находится российская клоунада?

Марчевский: — Сейчас наметилось ее возрождение. Хотя некоторое время назад, особенно после перестройки, были большие сложности, многие хорошие клоуны уехали за рубеж. Молодежь, обладающая талантом смешить, ушла на эстраду, потому что там проще, легче заработать деньги. Цирковой клоун — это очень тяжелый труд. Ты не можешь пользоваться текстом так, как на эстраде, работаешь в сложнейшем жанре пантомимы. Плюс зритель находится довольно далеко от тебя, что предполагает совершенно другой принцип работы, который не каждому доступен.

Иванов: — У клоунов — тяжелая задача. Публика меняется от города к городу. Артистам нужно выйти и мгновенно осуществить пристройку к зрителю, почувствовать его. Это мастерство, и все приехавшие на фестиваль клоуны им обладают. Вы замечали, что, выйдя на арену, клоун, как правило, проходит ее по кругу? Как психолог за доли секунды он должен охватить взглядом первые ряды и понять, что представляет из себя тот, или иной человек, как он общается со своей женой, ребенком.

«Отсканировать» людей, чтобы мгновенно решить, пойдет или нет зритель в манеж, насколько удачно сможет подыгрывать. В 90 процентах случаев, вызывая людей на арену, клоун, что называется, «попадает». Как ни странно, от человека, который сам тянет руку и рвется в манеж, толку не будет. Клоун повернется и пойдет искать другого.

— Т. е. работа тяжелая, но артисты с ней справляются…

— С клоунами в нашей стране большая проблема. Не хватает режиссеров клоунады. Хотя клоун, конечно, самостоятельная творческая единица: очень много придумывает, пробует, воплощает сам, — режиссеры нужны. Есть проблема с чисто русской цирковой наработкой — коверными. Бывает, что коверный должен выйти на 30 секунд, чтобы занять внимание зрителей, пока на арене меняют реквизит, и вот этих коверных почти нет. Все клоуны стремятся оформить свои репризы как номера, так дороже. Так что все нелегко, но потихоньку процесс налаживается. Когда что-то много лет разваливалось, починить за один день нереально.

Марчевский: — В свое время существовало понятие «культура юмора». Проблемы сейчас именно с ней. Многие стремятся пойти по легкому пути: плюнул, дунул, люди смеются, и ладно. Такие массовики-затейники с набором «колючек» со свадеб и дней рождений, часто ниже пояса. Это путь самый легкий. Основная сложность современной клоунады — избежать пошлости, и сделать при этом смешно.

— Насколько полезен в смысле возрождения клоунады екатеринбургский фестиваль?

— Этот фестиваль — большое подспорье к тому, чтобы дело сдвигалось с мертвой точки. Сюда приезжают мастера мировой клоунады. Мы, даже находясь в Москве, не можем увидеть их всех по отдельности. А у вас в Екатеринбурге есть уникальная возможность посмотреть этих звезд клоунады всех вместе! Это действительно звезды мировой клоунады!
Уж как удалось уговорить этих людей приехать сюда при всей их безумной занятости, не представляю.

— Насколько терпимо вы относитесь к конкуренту на сцене? Не приятнее ли находиться на сцене одному?

Вассало: — Нет конкуренции, мы все очень хорошие друзья. Всегда можно от другого клоуна чему-то научиться. Это не соревнование, речь идет об уважении к коллегам. Хотя, конечно, если люди будут больше смеяться над Робом или БонБоном, я их просто убью!

— Артисту страшнее всего уходить со сцены под звук своих шагов. Бывало ли, что вы вышли на арену, и чувствуете, что… не идет. Что делаете в таком случае?

БонБон: — Надеюсь, никто из здесь присутствующих этого не переживет.

Николоди: — Что делать в этой ситуации? Бежать подальше и надеяться, что босс вас не найдет!

Иванов: — Есть поговорка: «Не знаешь, что делать, тяни паузу». К клоунам это относится больше всего.

— Так это же самое сложное!

— Конечно, но зато ты точно не уйдешь под шум своих шагов.

— Волнуются ли клоуны перед выходом на сцену?

Вассало: — Перед выходом на манеж во мне всегда сидит страх. Но стоит приступить к работе, как он куда-то улетучивается. Это как прыжок со скалы. Когда прыгнул — уже не страшно.

Иванов: — Настоящий артист не может не волноваться перед выходом на сцену. Не волнуется только ремесленник.
—  На первом фестивале была пара клоунов, которые в жизни оказались очень серьезными людьми. Как насчет вас?

Дэвис: — Нет, конечно, мы нормальные люди и реагируем на вещи ровно так же, как и все остальные. Другой вопрос, что когда выходишь на манеж, ты должен оставить все эмоции за кулисами. И все же, если ты грустен, это тоже неплохо. Выходя на арену, ты даришь людям чувства и настроение. Если это грусть, публика принимает и ее.

— Как много в представлении зависит от клоуна…

Иванов: — Хочу уточнить, что клоун в представлении — единственный человек, выходящий в манеж на протяжении всего представления несколько раз. Это единица, которая создает, цементирует всю программу. Если клоун хороший, программа хорошая.

Марчевский: — В акробатической паре, скажем, люди репетируют с одним и тем же партнером. Знают его, чувствуют. А у клоуна партнер — зритель. Он каждый раз разный. Клоуну — трудно. Если мышцы, красота — это тело программы, то ее душа — клоун. И самое страшное, что если на акробата возможна нейтральная реакция, то у коверного возможны только два варианта: либо он понравится, либо не понравится очень. Среднего не бывает!

Фотографии Антона Буценко.